Мордовские сказки

Мокшанские и эрзянские сказки являются неотъемлемой частью фольклорного наследия народов России. Из них можно подчерпнуть образ жизни, верования и систему взаимоотношений двух наших этносов. В сказках «дохристианского» периода обширно представлена многочисленная палитра древних языческих богов и их отношения с людьми. Основными действующими лицами являются люди и животные, наделённые человеческими качествами.
Содержание:

Чёрная корова

Жили-были старик со старухой, сына и дочку растили. Захворала старуха и умерла. Спустя какое-то время дети стали упрашивать отца:
– Женись, тятенька, женись!
– Если женюсь, самим же худо будет, – отвечал им тот.

Женился всё-таки старик. Мачеха сразу невзлюбила неродных детей и подбивала мужа извести их. А нет – так жить с ним не будет.

– Да как же, жена, детей родных извести? Пусть поживут с нами немного.

Мачеха сирот не кормила-не поила, а они всё время сытыми были. Не одевала-не обувала, а они чистыми и пригожими ходили.

Была у старика чёрная корова, она и ухаживала за детьми. Догадалась мачеха и упросила мужа зарезать корову.

Чёрная корова почуяла свою участь и говорит детям:
– За верёвками вас отправят, не крепкие, а гнилые принесите. Когда меня свяжут, вы с двух сторон от ворот встаньте.

Пришли резать корову, а она как ударит ногами! И разорвала гнилые верёвки. Выбежала из хлева, посадила на спину брата с сестрой и побежала прочь.

Долго бежала корова – по полям, по лесам. А сама наказывала детям:
– Смотрите, деревянных пуговиц с веток не срывайте! А иначе худо нам будет!
Не удержались дети и набрали деревянных пуговиц.
– Смотрите, костяных пуговиц с веток не срывайте! А иначе худо нам будет!
Но дети снова не стерпели и костяных пуговиц собрали.

У маленькой избушки чёрная корова остановилась. Дети вошли вовнутрь, а корова пошла на луг пастись. Подошёл к избушке огромный бык и про чёрную корову спрашивает.
– На лугу она пасётся, – отвечают ему дети.
– Как придёт, отправьте на железное гумно со мной сразиться. Она весь лес мой повалила, вот и поплатится за это!

Пришла чёрная корова домой, брат с сестрой её со слезами встречают.
– Что плачете, родные?
– Приходил огромный бык и позвал тебя с ним сразиться.
– Ох беда-беда… – промолвила корова, – вы никак деревянных и костяных пуговиц нарвали? Не послушались меня… Но не плачьте, я того быка одолею.

Пошла чёрная корова с быком сразиться и убила его. Рассказала детям, как всё было, и снова на луг пошла. Пока её не было, пришёл маленький грязный бычок и спрашивает:
– Где ваша корова? Позовите!
Дети сказали, мол, на лугу она пасётся.
– Как придёт, пришлите на железное гумно со мной сразиться.

Брат с сестрой стали над бычком смеяться. Разве чёрную корову ему маленькому одолеть?!
– Не смейтесь, дети – сказала чёрная корова. – Этот маленький бычок меня убьёт. Вы заберите мою шкуру и укрывайтесь ею. А внутренности мои соберите и меж собой в постель уложите.

Дети так и сделали. Из внутренностей чёрной коровы выпали два зёрнышка и обернулись щенками.

Брат с сестрой жили-поживали в ладу. Щенки выросли, и парень их стал брать с собой на охоту. Пока он охотился, к сестре повадился захаживать солдат с железными зубами. Стал её уговаривать извести брата, чтобы их счастью не мешал. Девушка сначала противилась, но потом послушалась солдата.
– Прикинься хворой и пошли брата за тридевять земель. Свирепая медведица там живёт. Попроси брата медвежьего молока тебе принести. Когда медведица его растерзает, заживём с тобой счастливо.

Девушка так и сделала, и послала брата за медвежьим молоком. Долго шёл парень, медведицу с целебным молоком искал. И вот он наткнулся на берлогу.
– С добром ли ты, парень, ко мне пришёл или со злом? – спрашивает его медведица.
– С добром, – отвечает тот, – сестра у меня захворала, только твоё молоко её вылечит.
Медведица не только молока дала, но и двух своих медвежат в придачу.

Напоил братец сестру молоком, а сам с собаками и медвежатами на охоту пошёл.
Вернулся из леса солдат с железными зубами и спрашивает девушку:
– Медведица брата не растерзала?
– Не растерзала.

Солдат снова стал поучать невесту:
– За львиным молоком теперь его пошли! Скажи, медвежье тебе не помогло. Львица его точно убьёт.

Брат послушался сестру и отправился за львиным молоком.
– С добром ли ты, парень, ко мне пришёл или со злом? – спрашивает его львица.
– С добром, – отвечает парень, – только твоё молоко больную сестрицу мою исцелит.
Сжалилась львица и не только молоко, но и двух львят своих ему отдала.

Принёс парень львиное молоко, а сам на охоту пошёл. Собаки, медвежата и львята ни на шаг от него не отставали.

Снова пришёл солдат с железными зубами и спрашивает девушку:
– Львица твоего брата не съела?
– Не съела.
– Надо его со зверями разлучить, это они ему во всём помогают.
– Но как их разлучить?
– Пошлём брата на мельницу за мукой, за двенадцать земель. У мельницы той двенадцать дверей. Скажешь, только эта мука тебя от болезни избавит. А звери его там и останутся, домой не воротятся.

Вернулся брат с охоты, и сестра посылает его за двенадцать земель на мельницу, с двенадцатью дверями. Долго шёл парень, устал, устали и звери его. Добрался до мельницы, набрал муки и двинулся в обратный путь. Но двери с двенадцатью замками захлопнулись, и звери остались внутри.

Вернулся парень, опечаленный, домой один. Отдал сестре муку, а сам на охоту отправился.

Солдат с железными зубами спрашивает девушку:
– Вернулся с мельницы брат?
– Вернулся…
– Придётся мне самому его извести, – сказал солдат.

Как только парень пришёл с охоты, солдат наказал ему истопить баньку.
– Погорячее натопи, а потом я тебя съем, – приговаривал он.

Пошёл парень топить баньку, а сам плачет. Увидал его ворон и говорит:
– Носи дрова да не торопись! Звери твои у мельницы одну дверь перегрызли.

Принёс парень дрова и начал в баньку воду носить. А ворон снова ему кричит:
– Носи воду да не торопись! Звери твои вторую дверь перегрызли.

Топит парень баньку, топит, а ворон всё каркает ему:
– Топи да не торопись! Звери ещё одну дверь перегрызли.

Так ворон всякий раз говорил, когда звери от дверей мельницы освобождались. Парень натопил баньку, приготовил веники и стал раздеваться.

Ворон снова кричит:
– Не торопись, молодец! Звери твои последнюю дверь прогрызли и торопятся домой.

Помылся, попарился парень. Звери его прибежали и в баньке спрятались. Пришёл солдат с железными зубами и говорит:
– Выходи, парень! Прощайся с жизнью! Я тебя съем!
– Сам заходи сюда! – отвечает ему парень.

Как только солдат зашёл в баньку, звери накинулись на него и разорвали на мелкие кусочки. Брат забрал своих зверей и пошёл куда глаза глядят. А сестра затаила злобу на него. Подобрала в баньке железный зуб солдата и пошла по следам брата.

Долго шёл по разным землям парень со своими зверями. В одном селе он остановился, обжился и с невестой обручился. После свадьбы парень отправился с молодой женой спать. Положил голову на подушку и умер. Сестра отомстила ему, подложила железный зуб солдата. Он и вонзился парню в ухо.

Собрались люди, и звери умершего парня прибежали. Пытались вытащить железный зуб из его уха, но все напрасно. Удалось лишь львёнку, он и оживил парня.

– Ох и долго я спал! – потянулся молодой муж спросонок.

Жена рассказала ему, как всё было на самом деле. И если бы не львёнок, спал бы он вечно.

Легенда об Алатыре и Инсаре

Всё это было очень давно, во времена царствования мордовского инязора Тюшти. Алатырь и Инсар – это, как сказывали, были богатыри, сыновья эрзянки красавицы - Суры. Она родила их от мокшанского богатыря Пензы, за которого вышла замуж по-любви.

А Пенза, говорят, был главой всех богатырей Тюшти.

В то время, когда Алатырю и Инсару было по пять лет, напали жестокие половцы. Предводителем их был Бурумбай. Они долго сражались с войсками Пензы. Но победить их так и не удалось. Тогда Бурумбай решил Пензу обмануть – приехал в его дом и предложил мир.

Здесь он увидел Суру. Воспылал страстью к ней и надумал похитить её к себе в жены.

– Война никому из нас добра не принесёт, – угодливо говорил Бурумбай Пензе – Незачем нам жить в ссоре. Будем хорошими друзьями. Сегодня я у тебя в гостях, завтра ты приходи ко мне. Я тебе помогаю, ты мне поможешь. И мне хорошо, и тебе хорошо. Завтра же приезжай ко мне в гости. Встречу как настоящего друга.

Поверил ему Пенза. Приехал к нему в гости. Действительно его встретили как хорошего гостя. Угостили, спать положили. Коня, быстрого, как ветер, подарил ему сам Бурумбай. А когда стали провожать его домой, подарили еще двух красивых девушек, чтобы нянчили детей. Проводили – лучше уж некуда. Бурумбай дал ему десять провожатых.

Но домой Пенза не вернулся, не встретился он с женой и своими любимыми сыновьями: по дороге напали на него два больших отряда, посланных Бурумбаем. Долго отбивался Пенза, много врагов убил, но и сам от множества ран ослаб. Его схватили, связали и посадили в каменный подвал, который был в глубине леса на склоне крутой горы.

Девушки-рабыни пришли к Суре и рассказали, что случилось с её мужем. Сура долго плакала о Пензе. Со временем Бурумбай прислал к ней сватать своего старшего брата.

– Пусть сам приедет,– ответила Сура.

Немного погодя приехал сам половецкий хан. Богатые дары привез с собою. Поклонился жене Пензы и всё сложил перед нею. Сура в ответ даже не поклонилась ему.

– Зачем ты приглашал Пензу? – спросила она гостя.
– Аллах знает зачем, – бросил взгляд на небо хан. – Как хорошего гостя приглашал я его. По-хорошему и проводил. Охрану дал.
– Куда ты дел Пензу? – спрашивает Сура.
– Я хорошо проводил твоего мужа, он поехал, а куда делся, об этом только аллах знает. Я ни в чём не повинен,– оправдывался хан. – А ты всё равно будешь моей. Хочешь не хочешь – сама придёшь.
– Петля обнимет твою шею вместо моих рук! – крикнула Сура.– Убирайся прочь!

Бурумбай сверкнул очами, выскочил во двор, схватил игравших там Алатыря и Инсара, вскочил на коня и ускакал с ними.

Велико было горе Суры. На мгновенье даже пожалела, что не дала согласия хану. За один день волосы её поседели, стали белее первого снега.

Примерно через полгода Бурумбай опять прислал сватов. Те сказали Суре, если она выйдет замуж за хана, дети будут жить и блаженствовать, не выйдет – Бурумбай их убьёт.

Сура и вправду заколебалась. Стала думать: не лучше ли будет, если она выйдет за хана замуж. Хоть дети живыми останутся... Долго думала и послала хану такой ответ:
«Если убьёшь моих детей, то и тебе не жить на свете. Моё сердце ни за что не купить. Пусть ты убил моего мужа, но не сможешь умертвить моих детей. Их охраняет Инешке-Паз».

Бурумбай задумался: а может быть, и вправду Инешке-Паз – покровитель детей. Растут они не по дням, а по часам, И решил избавиться от них: одного швырнул на восток – в медвежью берлогу! Другого – на запад – в волчью нору. А сам собрал войска и повел их на мордовские земли.

Долго тянулась война, не один, не два года...

За это время Алатырь и Инсар выросли, превратились в могучих богатырей и пошли искать друг друга. Прошли через леса, топи, болота, наконец, встретились у села Ичалки, на опушке соснового бора. Встретились братья и пошли искать свою мать. Тогда Бурумбай оборотился горой, встал на их пути. Алатырь и Инсар разрезали пополам эту гору, прошли через неё. Пришли они к своей матери в ту пору, когда в разгаре было жестокое сражение. Набросились они на врагов и стали гнать их прочь. Где гнали их, там от пота и крови образовалась бурная река.

Алатырь и Инсар схватили Бурумбая и привели к Суре.
– Где Пенза? – спросила его Сура.– Скажешь – будешь жить, не скажешь – голова с плеч долой. Затрясся Бурумбай, взмолился:
– Знаю я, где Пенза, покажу каменный подвал, куда посадили его злоумышленники.

Пришлось Бурумбаю вести Суру и её детей к каменному подвалу. Пенза был еще жив, но очень ослаб, вынесли его на свет, и он умер...

Похоронили его со всяческими почестями. Со временем здесь был заложен город – Пенза.

Дочка с веретёнце

Жили старик со старухой, и была у них дочка — ростом с веретено. Пришла однажды к старикам ведьма Йома и говорит:
— У вас дочь ростом с веретено, и у меня сын не больше. Отдайте вашу дочь замуж за моего сына! А не отдадите — жить вам не дам: дымоход у вас завалю-закрою, двери снаружи припру!
Испугались старики. Говорят Йоме:
— Что ж с тобой поделаешь? Отдадим дочку за твоего сына…
Взяла Йома девушку и утащила к себе. А сына-то у неё, оказывается, никакого и не было. Просто она погубить девушку хотела. Притащила Йома девушку в свою избу и говорит:
— Сходи-ка ты да остриги моих овец. Мне для пряжи шерсть нужна.
Пошла девушка стричь йоминых овец, а по дороге зашла к знакомой старушке.
— Куда ты идёшь? — спрашивает старушка.
— Иду йоминых овец стричь.
— На верную погибель посылает тебя Йома!- говорит старушка.- У неё овцы-то — волки серые! Ну, да я научу тебя, как быть! Как придёшь в лес, влезь на дерево да крикни погромче:

Овечки, овечки мои,
Собирайтесь поскорее,
Сами себя остригите,
А мне шерсть оставьте!

Девушка так и сделала. Пришла в лес, забралась на высокую ёлку и запела:

Овечки, овечки мои,
Собирайтесь поскорее,
Сами себя остригите,
А мне шерсть оставьте!

Тут прибежали серые волки, стали под ёлкой скакать, один другого когтями драть. Много шерсти надрали, а потом все разбежались. Собрала девушка шерсть в кучу и принесла Йоме. Удивилась Йома:
— Вот диво! Как же это не съели тебя мои овечки? Ну, теперь беги скорее к моим коровам — подои их и принеси мне молока.
Пошла девушка разыскивать йоминых коров, а по дороге опять зашла к знакомой старушке.
— Куда теперь посылает тебя Йома? — спрашивает старушка.
— Коров доить.
— А знаешь ли ты, что её коровы — медведицы лохматые? Как придёшь в лес, влезь на высокое дерево и крикни:

Коровушки, коровушки,
Собирайтесь поскорее,
Подоите себя сами,
А мне молоко оставьте!

Девушка так и сделала. Пришла в лес, забралась на дерево и стала медведиц скликать. На её крик прибежали йомины коровы — лохматые медведицы. Сами себя подоили, молоко в берёзовые туески (ведёрки из берёзовой коры) слили, оставили девушке, а потом разбрелись по лесу. Принесла девушка молоко. Йома глазам своим не верит:
— Как же тебя мои коровушки не съели? Ну, теперь беги скорей к моей сестре и попроси у неё берестяное лукошко.
А сама думает: «Не удалось мне её погубить, так старшая моя сестра её погубит!»
Побежала девушка к йоминой сестре, а по дороге забежала к старушке. Дала ей старушка маслица да крупы, корзину со смолой, деревянный гребень да брусок и сказала:
— Йомина сестра такая же Йома. Как придёшь к ней, скажи: «Йома-тётка, йома-тётка! Твоя сестра просит берестяное лукошко». Как почуешь какую беду — убегай поскорее! У двери петли маслом смажь — она и откроется. Накинутся на тебя йомины птицы чёрные — ты им крупы брось. Они и отстанут. Будет йомина сестра догонять тебя — ты сначала гребень брось, потом брусок, а под конец и корзину со смолой.

Пришла девушка к йоминой сестре. Спрашивает её йомина сестра:
— Зачем пришла ко мне?
— Йома-тётка, Йома-тётка! Твоя сестра просит берестяное лукошко.
— А, лукошко! Хорошо, дам. Ты сядь отдохни, а я схожу в чулан, лукошко тебе принесу.

Зашла йомина сестра в чулан и принялась точить зубы. Услыхала это девушка, поняла, что беда грозит, да поскорее бежать. Бросилась к двери, а дверь не открывается. Догадалась она — смазала петли маслом, дверь сама собой открылась. Выбежала девушка на улицу, а на неё со всех сторон накинулись йомины птицы чёрные, кричат — вот-вот глаза выклюют! Бросила она птицам крупы, они и отстали от неё. Побежала девушка как могла быстро. А йома-тётка наточила зубы, вышла из чулана, глядит — а девушки-то и нету! Бросилась она к двери, стала ругать её:
— Зачем выпустила?
А дверь в ответ:
— Зачем мне держать её? Я тебе вот уж сорок лет служу, а ты ни разу ещё мои петли не смазала.
Выбежала йома-тётка на улицу, давай ругать птиц:
— Зачем её выпустили? Зачем ей глаза не выклевали?
А чёрные птицы в ответ:
— Зачем нам ей глаза клевать? Мы у тебя вот уж сорок лет живём — ни разу ты нам не дала даже поклевать остатки теста из квашни!
Села Йома-тётка в ступу, толкачом погоняет, шумит-гремит по лесу, гонится за девушкой. Вот-вот настигнет.
Бросила девушка через плечо гребень, сказала:

Гребень мой деревянный,
Вырасти густым лесом
У меня позади,
У Йомы впереди!

Вырос тут позади девушки, впереди Йомы густой-прегустой лес высотой до облаков. Билась-билась Йома-тётка, искала-искала проход — не нашла! Нечего делать, домой за топором вернулась. Примчалась обратно с топором, прорубила тропу, а куда тяжёлый топор девать? Прячет топор в кусты, а птицы лесные кричат ей:

Ты спрячешь —
Мы увидим!
Мы увидим —
Всем расскажем!

Рассердилась Йома на лесных птиц:
— У-у, остроглазые! Всё видят!
Решила Йома-тётка забросить топор назад. Бросила — упал топор возле самого её дома. Опять погналась она за девушкой, опять настигать её стала. Тогда девушка кинула через плечо позади себя брусок и крикнула:

Брусок ты, брусок,
Каменной горой встань
У меня позади,
У Йомы впереди!

И сейчас же позади девушки, впереди Йомы выросла большая каменная гора. Опять пришлось Йоме-тётке возвращаться домой за топором. Схватила она топор, примчалась опять к каменной горе — давай пробивать в ней проход! Пробила, а куда девать топор? Птицы уж тут как тут, ту же песню поют:

Ты спрячешь —
Мы увидим!
Мы увидим —
Всем расскажем!

Опять забросила Йома топор к своему дому и погналась за девушкой. Вот-вот догонит её, вот-вот схватит…
Тогда кинула девушка корзину со смолой и крикнула:

Корзина со смолой,
Смоляной рекой растекись
У меня впереди,
У Йомы позади!

А слова-то и перепутала. Обе — и девушка и Йома — очутились в смоляной реке. А в это время над рекой пролетала ворона.
— Воронушка моя, — говорит девушка, — лети ты к моему отцу, к моей матери, скажи ты им, что дочка их завязла в смоле вместе со злой Йомой! Пусть возьмут трёхпудовый железный лом, пусть возьмут огонь и бегут сюда!..

Прилетела ворона к старикам, села на оконце, передала им просьбу девушки, да не расслышали старики слов вороны. Ждала-ждала дочка помощи от отца, матери — не дождалась. А в это время над головой её пролетал большой ворон.
— Ворон, ворон! — крикнула девушка. — Скажи ты моим отцу, матери, что завязла я в смоляной реке! Пусть ко мне на помощь спешат, пусть несут огонь да лом тяжёлый!

Полетел ворон к старикам, громко-громко закричал:
— Курк-курк! Ваша дочка от Йомы убегала, да упала в смоляную реку! За ней Йома гналась и тоже увязла в смоляной реке! Просит ваша дочка, чтобы бежали вы к ней на помощь, чтобы несли лом железный и огонь!

У ворона голос-то был погромче — расслышали старик со старухой, схватили тяжёлый железный лом, огонь и побежали к смоляной реке свою дочку выручать. Увидала старика и старуху хитрая Йома, ещё издалека закричала:
— Милые вы мои, вытащите нас отсюда! Собрались мы с вашей дочкой к вам в гости, да обе и упали в смоляную реку!
— Не верьте вы ей, не верьте! — кричит дочка.- Бежала она за мной, погубить меня, съесть хотела!
Подбежал старик и железным ломом вбил злую Йому в смоляную реку. Потом развёл огонь, растопил смолу и вытащил дочку.

Вернулись они втроём домой весёлые, радостные и стали жить вместе, как раньше жили.

Портной, медведь, чёрт и Вирява

В одном селе жил портной Шкамрав. Шил он плохо, и постоянно все его бранили. Не раз ему говорили:
— У-у! Чтоб у тебя руки отсохли, как ты плохо шьёшь!

Даже когда Шкамраву и удавалось что-нибудь хорошо сшить, его тоже бранили. Другие портные завидовали ему и говорили:
— У-у! Как ты хорошо сшил, чтоб у тебя руки отсохли!

И думает Шкамрав про себя: «Трудно здесь жить. Плохо сошью — ругают, хорошо — тоже ругают. Уйду, куда глаза глядят, где уши худого не слышат». Ушёл Шкамрав из села. Шёл, шёл и пришёл в большой дремучий лес. Вот идёт он по лесу и встречает медведя. Медведь спрашивает портного:
— Ты куда это, Шкамрав, милый мой, собрался?
— Иду куда глаза глядят, где уши худого не слышат.
— Что так?
— Житьё моё никуда не годится: плохо сошью - ругают, говорят: «Чтоб руки твои отсохли, как плохо сшил!» Хорошо сошью — тоже пугают, говорят: «Чтоб твои руки отсохли, как хорошо сшил!» Вот я и надумал уйти отсюда.

Медведь говорит портному:
— Моё житьё тоже неважное: мужики мною скотину пугают; как рассердятся, говорят: «У! медведь тебя задери!» Бабы мной ребятишек пугают и говорят: «Смотри не плачь, а то медведь тебя съест». Пойду и я с тобой туда, куда глаза глядят, где уши худого не слышат.
— Что ж, - говорит портной, - пойдём. Пошли они дальше вдвоём. Идет навстречу им чёрт и спрашивает:
— Вы куда это собрались?
— Идём, — говорят, — туда, куда глаза глядят, где уши худого не слышат.
— Что так?
— Да так и так, житьё наше плохое!

И рассказали чёрту про свои обиды. Чёрт говорит им:
— И моя жизнь не лучше вашей: мужики ругаются — меня поминают, бабы доброго слова обо мне не молвят, ребятишки мной тоже друг друга пугают. Возьмите и меня с собой.
— Что ж, пойдём.

Пошли. Шли они, шли, зашли в самую глубь леса. Стоит в лесной чаще избушка. Вошли они, видят — никто в ней не живёт. Поселились они в этой избушке. И вот как-то надумали они пиво варить.
— Чтобы пиво варить, солод нужен. Где же мы солоду возьмём? — говорит портной.
— Солоду нет? — отвечает чёрт. — Это не беда. Сейчас добуду. На реке стоит мельница, мельников сейчас нет, а за дверью мешок с солодом стоит, сейчас слетаю— принесу!
— Да и корчаги у нас нет, где солод заваривать!
— А корчагу я принесу, — говорит медведь. — Неподалеку в лесу стоит старый дуб, под дубом весной бабы брагу варят. Там и теперь опрокинутая корчага стоит.

Слетал чёрт за солодом, медведь корчагу приволок. Стали пиво варить. Попробовал портной да и говорит:
— Надо бы медку для крепости подбавить! Медведь говорит:
— Ну, это уж по моей части. Неподалеку здесь пчельник, пойду принесу мёду.

Принёс медведь меду, нашли хмельку в соседних кустах, и пиво вышло на славу. Убрали его приятели в погреб.
Пошёл через денёк портной в погреб за пивом, смотрит — затычка у бочки вынута, кто-то уже пробовал пиво.
Пришёл портной в избушку и говорит:
— Братцы, а ведь пиво наше кто-то ворует!
— Кто ж бы это мог воровать?
— Придётся нам покараулить.

Сговорились они по очереди караулить свой погреб. На первую ночь пошёл медведь. Залез медведь с вечера в погреб, спрятался за пивную бочку и ждет, что будет. Около полуночи вдруг послышался шум. Медведю показалось, что кто-то подъехал не то на телеге, не то на санях с колокольчиками. Притаился медведь за пивным бочонком, чуть дышит. А это подъехала Вирява в ступе. Пест у ней-кнут, ухват-дуга, сковородка — колокольчик.
Едет- кочергой путь расчищает, пестом ступу погоняет, помелом след заметает, сковородником в сковороду бьёт. И такой шум-звон от неё, словно свадебный поезд идёт.

Подъехала Вирява к погребу, бросилась скорее к бочке давай пиво пить, пьет-захлебывается. Медведь выскочил из-за бочки да как рявкнет:
— Ты что, старая, наше пиво воруешь? А Вирява уж во вкус вошла, не может оторваться от пива. Рассердилась она на медведя, что помешал он ей, да как хватит его пестом по лбу! Медведь хотел было кинуться на Виряву, да куда там! Она его пестом оглушила, помелом глаза засорила, кочергой под себя загребла да ещё сковородкой звон подняла. А сама напилась пива и уехала. Приходит медведь в избушку и стонет.
— Кого видел? — спрашивают его портной с чертом.
— Никого я не видел! — бурчит медведь.
— Что ж ты стонешь?
— С лестницы в погреб сорвался, насилу жив остался!

Ладно. На следующую ночь пошёл чёрт сторожить. И повторилось всё, что было с медведем. Вирява рассердилась ещё пуще — не только побила чёрта, ещё кончик хвоста ему кочергой отшибла. Наутро пришёл чёрт домой сердитый да ворчливый. Спрашивают его портной с медведем:
— Кого видел?
— Кого там увидишь! — проворчал он в ответ, а сам хвост зализывает.
— Что эта у тебя хвост в крови?
— Дверью нечаянно прищемил.

На третью ночь собрался караулить пиво Шкамрав. Взял он с собой балалайку, аршин свой железный и спрятался. В самую полночь едет-шумит Вирява: кочергой путь расчищает, пестом ступу погоняет, помелом след заметает, сковородником в сковороду бьёт: «Эге, вот кто наше пиво пьёт!» — думает портной. Притаился, стал смотреть, что будет. А Вирява вынула затычку, припала к пиву и пьёт. Тут портной ударил по струнам, заиграл на балалайке и запел:

Пей, пей, женушка,
До самого донышка!

Понравилась Виряве песня. Напилась она вволю и говорит:
— А-а, это ты, Шкамрав? Молодец! Играй теперь плясовую, я плясать хочу!

Ударил портной плясовую. Принялась Вирява плясать. Уж она пляшет, она извивается. А портной ей подыгрывает, подмигивает. Наплясалась Вирява вволю и говорит:
— Ух! Давно так не веселилась, устала! Даже есть захотелось мне. Ну-ка, портной, молодой-удалой, подойди ко мне поближе, я тебя съем!
— Что ж, я не против, — отвечает портной, — давно в теплом месте не сиживал. Только ты, бабушка, еще пивца перед едой-то хлебни — полегче да повеселей будет!

Припала Вирява к пивной бочке опять — пьёт, только пузыри булькают. А Шкамрав снова песню запел:

Пей-ка, попей-ка,
На дне-то копейка!
Если с донышка попьёшь —
Злата, серебра найдёшь!

Обрадовалась Вирява. Пьёт она, пьёт, от жадности надувается — до самого дна добирается. Пила-пила и свалилась. Этого-то Шкамрав и дожидался. Снял он с себя красный кушак, скрутил Виряве руки и давай её железным аршином бить. Уж он бил её, бил, стегал-стегал — всё похмелье из неё выколотил. Мечется Вирява, волком воет, филином кричит и взмолилась наконец:
— Шкамрав, миленький, отпусти ты -меня! Я для тебя все сделаю, что захочешь.
— Ага, — говорит портной, — давно бы так! Ну-ка, что ты можешь для меня сделать?
— Я за тебя дочку свою выдам, красавицу!
— А ещё что?
— В приданое избу новую поставлю, скотины полон двор дам, отсыплю семь мер серебра, семь мер золота!
— А не обманешь, старая? — спрашивает портной.
— Если не веришь, то на вот платочек мой волшебный, который я дочке в приданое берегу: как только накроешь им лицо себе и утрёшься — станешь сам молодцом и все твои желания сбудутся.
— Ну, ладно. — согласился портной и развязал Виряве руки.

Вскочила Вирява, уселась скорей в ступу, взмахнула пестом, стукнула в сковородку — и была такова. Приходит под утро Шкамрав в избушку свою, видит — чёрт с медведем не спят, его поджидают.
— Ну, кого ты там видел? — спрашивают.
— Видел, — говорит, — Виряву.
— Чем она тебя наградила?
— Да чем? Дочь свою, красавицу, за меня сосватала! В приданое даёт новую избу, скотины полный двор, семь мер серебра и семь мер золота.

Чёрт с медведем ушам своим не верят, а Шкамрав продолжает:
— Вот и платочек дала свой волшебный: как только накрою им лицо да утрусь — все мои желания сбудутся.
Тут уж чёрт с медведем признались:
— Мы ведь тоже с Вирявой дрались! Посмотрим ещё, кому придётся жениться-то. Это мы ещё поспорим!
— Как же мы, спорить будем? — спрашивает портной.
— Давайте так спорить, — говорит медведь. — Двое будут по очереди дома оставаться, а третий нас пугать станет. Кто сильнее всех сумеет напугать других, тот и женится на дочке Вирявы, тому и платочек волшебный достанется! Говорит так медведь, а сам думает: «Я их так испугаю, что убегут они и дорогу сюда позабудут. Недаром меня и мужики, и бабы, и ребятишки — все боятся».

А чёрт тоже доволен. Думает он: «Ну, пусть себе только останутся, я на них такого страха нагоню, что век не забудут: недаром даже моего имени все боятся». Нечего делать портному — хочешь не хочешь, надо соглашаться. Первым пошёл медведь пугать, а портной и чёрт дома остались. Вот зашёл медведь за кусты и давай реветь.

Ревел-ревел — принялся деревца молодые с корнем вырывать. Треск по всему лесу пошёл. Чёрт струсил и хотел бежать, а Шкамрав говорит:
— Не бойся: это медведь.
А медведь подошел к самой избушке да как заревёт во всю мочь, словно ребят пугает:
— Вот медведь идёт, медведь! Задерёт вас медведь, бегите!

Шкамрав с чертом кричат ему из избы:
— Ну, довольно тебе кричать да шуметь, ведь мы не ребятишки!
Так медведю и не удалось их испугать. Пошел чёрт пугать, а портной с медведем дома остались. Залез чёрт на высокое дерево и давай оттуда дуть на избушку. Такой поднялся ветер, что сосны застонали, дубы затрещали, осины заплясали, а на избушке вот-вот крыша обвалится, и окна вон вылетят.

Струсил медведь, говорит он портному:
— Надо нам бежать, а то, чего доброго, буря опрокинет избушку и нас задавит. А портной только смеётся.
— Это, — говорит, — черт нас так пугает, не бойся!

Видит чёрт — не боятся портной и медведь бури, подлетел к самому оконцу да как крикнет не своим голосом, точно бабы на ребятишек:
— Смотрите, смотрите: чёрт, чёрт летит!
А портной с медведем кричат ему из избушки:
— Ну, довольно тебе! Все равно не боимся — знаем, кто ты такой!
Вернулся чёрт к товарищам — никого не испугал.

Пришла очередь портному пугать медведя да чёрта. Дождался он ночи, взял с собой сковородник, сковороду, сделал из двух палок колотушку и тихонько вышел. В полночь слышат чёрт с медведем: кто-то к избушке подъехал-не то на санях, не то на телеге, стучит, гремит и в колокольчик звенит. Испугались они. Медведь шепчет чёрту:
— Кто это? Уж не Вирява ли?
— Должно быть, она! — говорит чёрт, а сам трясется.

А портной подошёл к оконцу, да как брякнет изо всех сил в колотушку, да как звякнет в сковороду, как крикнет не своим голосом:
— Выходите, выходите скорей! Это я, Вирява, в ступе еду! Пест у меня — кнут, ухват — дуга, сковорода — колокольчик! Кочергой путь расчищаю, помелом след заметаю, медведя с чертом поджидаю, хочу медведю кости помять, чёрту хвост оторвать?

Испугались медведь с чертом не на шутку. Выскочили они из избы и бросились бежать, только хворост под ними трещит. Бегут, бегут — назад не оглядываются. Так и убежали.

Остался Шкамрав один, накинул себе на лицо платочек волшебный, утерся, и встала перед ним новая изба. В избе под окошечком сидит красавица — дочка Вирявы и вышивает. На лавке стоят семь мер серебра, семь мер золота. Кругом дома двор новый огорожен. Полон двор скотины.

Поженились Шкамрав с Вирявиной дочкой и стали жить да поживать и добра наживать.
Авторская сказка детского писателя Елены Шиловой

Волшебные лапоточки

Давно это было… Так давно, что никто теперь и не вспомнит, в какой мокшанской деревне легенда про волшебные лапоточки родилась. Старики рассказывали её внукам, а те – своим, так она и сохранилась в памяти у народа.

В старые времена на берегу полноводной реки Мокши стояла маленькая деревушка. Жил-поживал в ней, только добра не наживал, мокшанин Ляксей со своей дочкой Настушкой. Жена у него умерла. Тяжело было одному дочурку растить, да ничего не поделать.

Соседи не раз говорили ему:
– Женился бы, Ляксей! Дому хозяйка нужна, а сиротинушке – мать…
После войны с французами в их деревне много баб овдовело. Марьша вдовушкой была молодой и крепкой. Работы не чуралась, лицом и статью Бог не обидел. Только бездетной она ходила, не успела ни дочку, ни сыночка родить.

Женился на Марьше Ляксей, стали они втроём жить. Настушка новую хозяйку почитала, помогала во всех делах, только маменькой не звала. Свою помнила девочка и сильно по ней тосковала. Придёт на её могилку, наплачется вдоволь и долго потом с матерью разговаривает.

Ох как не по душе это мачехе было! Кормит-поит она сиротку, косы ей заплетает, а та ни во что её не ставит. Перед соседями стыдно… Скажут, сама дитя не родила и мужниному не полюбилась. Затаила Марьша в сердце своём чёрную обиду. Того и ждала, когда Настушку болезнь свалит и вслед за матерью в сырую могилу заберёт.

Но десяти лет от роду девочка на радость отцу здоровенькой росла. Тянулась кверху как молодая веточка, а если и гнулась – не ломалась. Волосы её белее льна были, а щёчки красными яблочками румянились.

«Подрастёт – первой красавицей будет», – то и дело нахваливали её деревенские. Услышит Марьша – ещё больше гневом запылает. И задумала она неродную дочку со света белого сжить. Но как при муже дело уладить, не знала. Даже словом обидеть свою Настушку он не давал.

На Марьшино счастье по весне Ляксея отправили в бурлаки. Всех крепких мужиков с окрестных деревень собрали и погнали баржи помещика к берегу тянуть. Тяжёлая эта повинность – бурлачить, не все возвращались домой. Кто от болезни, а кто от голода умирал…

Совсем опечалилась Настушка. Как проводила отца, целыми днями только и плачет. А Марьша ни слезинки не пролила. Думала, никто теперь не помешает ей с падчерицей расправиться.

Вслед за весной наступило лето. Деревушка с каждым днём становилась зеленее, ягоды и грибы пошли. В мокшанских лесах их было видимо-не видимо. Вот и Марьша посылает Настушку за земляникой. Только не в ближний лесок, а в дальний тёмный лес, куда даже взрослые ходить боялись. Земляника там, говорит мачеха, слаще и крупнее.

Сунула девочке в руки корзинку и наказала:
– Пока не наберёшь до верху, домой не возвращайся!
Идёт Настушка по деревне, а сама плачет. Из крайнего домика с ветхой крышей вышла Коршунья-колдунья и заковыляла к ней навстречу. Сгорбленная старушка всегда в чёрном ходила и всё про всех знала. Деревенские побаивались её, поэтому бабку Варвару так и называли.

– Куда путь держишь, дошенька? – прошамкала беззубым ртом Коршунья-колдунья.
– По землянику иду…
– А что же ты плачешь, дошенька?
– Мачеха в дальний лес послала. Боюсь потеряюсь, домой не вернусь…

Смекнула бабка Варвара, что Марьша падчерицу извести задумала. Достала из-за пазухи лапти и прошептала:
– На-ка возьми-ка, дошенька. Как наполнишь корзинку, на ножки обуй. Ступай смело, не бойся, а сама приговаривай: «Лапоточки-лапотки, не длинны, не коротки! Вы сиротку сберегите, путь до дому укажите». Они и приведут тебя в деревню.

Поклонилась Настушка бабушке, положила лапти в корзинку и поспешила в лес. Долго она ходила, спелую землянику искала, чтобы мачехе угодить. Как наполнила корзинку до краёв, собралась домой. В одну сторону пойдёт – в незнакомом месте окажется, в другую повернёт – ещё больше заплутает.

Вспомнила Настушка про лапти, которые ей бабка Варвара дала. Поменяла обувку и произнесла: «Лапоточки-лапотки, не длинны, не коротки! Вы сиротку сберегите, путь до дому укажите». И как бывает в сказках, лапти вывели девочку из леса и привели домой.

На крылечке Настушка снова в свои лапоточки обулась, а волшебные в рукавах пронесла и под подушку спрятала. Но мачеха заприметила их. Утром затопила печь и, пока Настушка спала, бросила лапти в огонь, а взамен простые положила. Радуется да приговаривает: «Вчера воротилась, погляжу, как сегодня воротишься».

Как рассвело, Марьша снова посылает падчерицу в дальний лес, только не за ягодами, а за грибами. Заблудиться Настушка не боялась, на волшебные лапоточки надеялась. А что мачеха их поменяла, девочка не догадалась.

Собрала Настушка полную корзинку грибов, поменяла на ногах лапти и проговорила: «Лапоточки-лапотки, не длинны, не коротки! Вы сиротку сберегите, путь до дому укажите». А эти лапти дорогу в деревню не знали и в самую чащу девчонку завели. Только теперь бедняжка поняла, как мачеха её перехитрила.

В тёмном лесу стало ещё темней. «Ух- ух!» – ухали с веток лупоглазые филины. Настушка дрожала от страха и плакала. Помощи ей ждать не откуда было… Сиротка постелила сосновые веточки, прилегла отдохнуть и заснула.

Утром разбудил её громкий крик птицы. Она кружила над Настушкой и куда-то звала. Девочка побежала за птицей. В высокой траве она увидела выпавшего из гнезда птенчика. Бедненький пытался взлететь, но сил ему не хватало.

Настушка сняла с головы платочек, завязала на шее и как в люлечку посадила птенца. Ловко взобравшись по веткам на дерево, вернула птенчика в родное гнездо. Добрую девочку счастливая птица-мать тут же отблагодарила – вывела из дремучего леса и показала путь домой.

Марьша так и застыла с открытым ртом, когда Настушка отворила дверь. Цела-невредима вернулась да ещё и полную корзинку грибов принесла! Поняла мачеха, что от падчерицы ей не избавиться. Сама Богородица, видать, сиротинушку бережёт. И девчонку с тех пор изводить перестала.

К сенокосу вернулся в деревню Ляксей – невредимый, на своих ногах. Обнял свою ненаглядную Настушку, похвалил жену, что в оба глаза за домом смотрела и дочку не обижала. Марьша от стыда не могла вымолвить ни слова. Опустила виноватые глаза и дала себе зарок, как родная маменька девочку любить.

И стали они жить-поживать, доброе помнить, а злое не вспоминать –мокшанин Ляксей с жёнушкой Марьшей и доченькой Настушкой.